Я кивнул.
— Там, на платформах, очень тяжелые условия работы. Некоторым нужно что-то сильное, чтобы поддерживать силы. Чтобы мозг работал. Чтобы не закрывались глаза. Там легко продавать таблетки по высокой цене.
— И они посылают эти стимуляторы под видом обычных продуктов?
Он кивнул.
— Да. И они продавать их в городе тоже. В дискотеке Карла Бернера они продавать довольно много. Не сами, конечно. У них есть люди… и девочки. Это верная прибыль. Большие деньги. И все без налогов.
— И ты обнаружил все это совершенно случайно?
Он подтвердил.
— Мне надо было сходить на склад за товаром. Там Хельгесен. Он злится, когда я приходить. Это быть вечером, и он что-то прятать. Быстро. Я забирал товар, за которым приходить. И он ничего не говорит. Потом я вернулся, просто из любопытства. И я нашел. В коробке с красной фасолью была не только фасоль. А…
— Что же ты тогда сделал?
— Я — ничего.
— Ты кому-нибудь рассказал об этом?
— Да, Хансу. Он сказал, что я должен молчать, что никто мне не поверит… Полиция, если бы к ним пришел черный, сказала бы…
— И тебя выгнали?
— Нет.
— Нет? Но я слышал, что…
— Я просто-напросто не вышел работать. Я бояться.
— Интересно. Ничего странного, что они решили поговорить с тобой. Если бы я был на твоем месте, я бы прямиком отправился в полицию, и чем раньше, тем лучше. Ты очень важный свидетель. Они будут вынуждены оставить тебя в стране, пока не вынесут приговор.
— Ха! Ты верить этому? Ну нет, они высылать мне — и просто приезжать за мной, когда будет суд. И какой суд? У них есть доказательства? Свидетельство проклятого чернокожего, который специально все выдумать, чтобы оставаться в стране?
— Но почему, черт тебя возьми, ты не рассказал мне всего этого в пятницу?
— Ты бы мне верить? — Он с ухмылкой посмотрел на меня.
— Ну да…
— Полиция верить мне? Полиция давно охотится за мной, подозревает в продаже наркотиков, у меня нет визы. Они просить доказательства. Они просто хватать мне и сажать на самолет в Лондон! А там… — Он развел руками.
— Но я бы мог помочь тебе.
— Чем? Ты быть Дон Кихотом и на белом коне въехать на склад, находить картонку с красной фасолью и достать там стимуляторы? Можно умереть со смеху! Ха, ха, ха, Веум!
Я задумался, попытался собраться. Однако мои мысли разбегались, словно глупые овцы на выгоне сентябрьским вечером при первых раскатах грома. В голове гулял ветер.
— А как быть с Хенриком Бернером?
— Да? А что с ним?
— Ты знал его?
— Я просто знать, кто он такой.
— Но ты знаешь, что он умер. Его убили. Утопили в Аквариуме?
Он с ужасом уставился на меня.
— Хенрик Бернер? Умер? Но может, тогда он тоже знать. Может, именно поэтому они так хотели поймать меня, потому что знали, почему умирать Хенрик Бернер? — Он посмотрел в окно. — Никаких лестниц?
Я указал на пожарный канат, висящий перед окном:
— Это единственная возможность спуститься вниз. А на другой стороне улицы живет дама с самым сильным и наиболее используемым в Бергене биноклем. Если только кто-то попробует подняться на метр от земли по этому канату, она тут же поставит на ноги весь город.
Он немного успокоился.
— Послушай, Латор. Сейчас полиция действительно тебя ищет.
— Ну и что. В Африке я привык к этому. — Он ухмыльнулся.
— Отлично, но сейчас речь идет о том пожаре, что случился полтора года назад. Ты был свидетелем тогда.
— Да? — Он настороженно посмотрел на меня.
— В том пожаре сгорел студент по имени Асбьерн Сэвог.
— Ну и что?
— Разве это не так?
— Допустим.
— Ты знал Сэвога?
— Знал? Нет. Я просто знал, кто он такой. Я видел, как он входить в дом: он, и Сирен, и Хенрик Бернер, и еще другие.
— Но… — Я тут же прикусил язык. — Повтори-ка еще раз. Он и кто еще?
— Сирен.
— Так Сирен тоже была там?
— Да.
— Ты что, знаешь Сирен?
— Нет, нет. Я никого не знать. Но я знал их имена. Они были студенты. Я их знать по университету.
— Интересно, она говорила мне совсем другое.
— Ну и спроси ее тогда об этом!
Я посмотрел на него долгим взглядом.
— Как раз это невозможно.
— Это еще почему?
— Потому что… Сэвог, и Сирен, и Хенрик Бернер… Кто еще там был?
Он пожал плечами.
— Я не знать. Другие студенты, не так уж много.
— А где был ты?
— Я был в гостях в доме напротив — пил чай.
— Чай? У кого?
— У — подруги.
— Как ее зовут?
— Это имеет роль?
— Это играет большую роль! — Внезапно я вспомнил пустырь и новый строящийся дом напротив дома Кари Карсте… — Не у Кари ли ты был?
Он обреченно кивнул.
— Да, у Кари. — И пристально посмотрел на меня. — Ты много узнать за эти дни, Веум. Я начинаю подозревать, что ты совсем не глуп.
— Благодарю за комплимент. Поехали дальше. Ты сидел у Кари и пил чай, а по другой стороне улицы шли Асбьерн Сэвог, Сирен, Хенрик Бернер и другие. А что случилось потом?
— Через некоторое время они вышли.
— Они?
Он кивнул.
— Но ни Сирен, ни Сэвога, ни Хенрика Бернера среди них не было?
— Нет.
— А потом?
— Я пил чай.
— Я уже понял, что ты пил чай. Наверное, ты выходил и в туалет, если ты столько пил?
— Да. И я вдруг видеть Сирен на улице.
— Сирен? Одну?
— Да. Она шла. А потом — дом загорелся.
— Подожди секундочку. Что имеешь в виду, когда говоришь «потом»?
Он непонимающе посмотрел на меня.
— Я имею в виду… Две минуты? Пять? Десять? Полчаса?
— Я не быть уверен… Меньше, чем полчаса. Думаю, десять — двенадцать минут.
— И ты не видел никого из других?
Он покачал головой.
— И что потом?
— Я… Когда я видеть огонь, я кричать Кари, чтобы она звонить в пожарную службу. Но они уже выехали, так нам сказали. Мы бежать на улицу. Но дом горел. Хенрик Бернер стоял на улице, совсем растерянный. Он объяснился с полицией. Пожарные пытались проникнуть в дом, но напрасно. Я хотел идти, но полиция стала спрашивать меня. Я рассказать, Что видел, как эти трое входили в дом, вместе с другими, как другие вышли и Сирен. Хенрик Бернер рассказал, что все были пьяны. Что он тоже вышел, но Асбьерн Сэвог был внутри. И потом что-то взорвалось, и весь дом сгорел. Он хотел идти обратно, но это невозможно. Он только развел руками и сказал: «Асбьерна Сэвога уже не спасти».
— Нет. Если не считать того, что он до сих пор разгуливает по городу и оставляет после себя отличные отпечатки пальцев.
Латор склонил голову к плечу и вопросительно посмотрел на меня.
— Ты говорить… Ты считать…
— Что Асбьерн Сэвог жив. Но Хенрик Бернер умер, как и Сирен. Так что нет ничего удивительного в том, что за тобой гоняются.
Его губы беззвучно зашевелились, потом ему удалось произнести слова:
— Сирен? И она — тоже? — Он вновь бросил взгляд за окно.
Дверь в прихожую была приоткрыта, и я все время следил за входной дверью. Кроме того, я прекрасно изучил все звуки старого дома. Никто не открывал дверь подъезда, никто не попытался подняться по скрипящим ступеням.
— Кари Карсте — она тоже все это видела? Кто выходил, кто входил?
Он покачал головой.
— Я просто видел, потому что сидел лицом к окну. Я не комментировал это. Это было — просто как машины проезжают по улице, облака плывут по небу. Мы разговаривали о другом.
— Какие у вас были отношения с Кари?
— Отношения? У нас не было никаких отношений. Она белая женщина, я — черный. Это было совершенно невозможно в Южной Африке. Даже в этой стране это было трудно для нас обоих.
— Тогда, значит…
— Мы были просто друзьями, понятно?
Я не ответил. Я сидел и думал. В результате беседы я получил довольно много сведений. Однако мне все равно не хватало чего-то, что могло бы помочь воссоздать цельную и полную картину всех этих преступлений. Короче, мне не хватало ключа к тайне, как и прежде.
— Когда я был на хуторе у Ханса Хаугена у Люсефьорда… Я нашел там номер телефона банка в Лондоне. Что ты можешь мне об этом рассказать?
Он помолчал.
— Значит, я оставил его там… Это мой счет в банке на черный день. Я был уверен, что полиция захочет выслать меня именно в Англию. Я хотел звонить, чтобы узнавать, сколько у меня денег на том счете. Туда должны были поступить проценты. За несколько лет. Ты понимаешь?
— Счет на черный день — могу понять. А что насчет самого Ханса Хаугена? Ты знаешь, где он сейчас?
Он полез во внутренний карман пиджака и достал смятую бумажку.
— Он дал мне этот телефон. Сказал, чтобы я звонил — в крайнем случае.
Я посмотрел на номер телефона. По всей вероятности, где-то в центре.
— А где он может быть?
— Он не хотеть говорить. Я думаю, он бояться Хельгесена и Бернера, он тоже бояться.